Пломбированный вагон. Ленинский пломбированный вагон. «Мы едем в тюрьму»

Первые известия о победе Февральской революции в России Владимир Ильич Ленин получил 15 марта 1917 года, находясь в Цюрихе. С этого момента он начал искать пути быстрейшего возвращения на родину. Ленин хорошо знал, что ехать через Англию просто так ни он, ни другие видные большевики не могут. Английские власти были достаточно хорошо осведомлены об их революционной деятельности, при проезде через Англию их могли задержать и даже арестовать. Но все же Ленин обдумывает условия проезда через Англию, которые следовало согласовать с английским правительством путем переговоров. Эти условия предусматривали предоставление швейцарскому социалисту Фрицу Платтену права провоза через Англию любого числа эмигрантов, независимо от их отношения к войне, предоставление вагона, пользующегося правом экстерриториальности на территории Англии, а также возможности быстрейшей отправки эмигрантов из Англии пароходом в порт любой нейтральной страны. Но английские власти на это не пошли, что вынудило русских эмигрантов в Швейцарии прибегнуть, как к последней возможности возвращения в Россию, к проезду через Германию.

Мысль получить разрешение на проезд через Германию в обмен на интернированных в России немцев и австрийцев возникла в эмигрантских кругах вскоре после получения известий об амнистии в России. Эмигранты знали, что во время войны между Россией и Германией через нейтральные страны неоднократно производился обмен военнозадержанными и военнопленными, и полагали, что объявленная Временным правительством амнистия откроет перед ними этот удобный путь возвращения на родину. На совещании представителей российских и польских социалистических организаций циммервальдского направления в Берне 19 марта этот план был выдвинут лидером меньшевиков Мартовым. Одному из руководителей швейцарской социал-демократии Роберту Гримму было поручено позондировать правительство Швейцарии о согласии на посредничество в переговорах по этому вопросу с представителями немецких властей в Берне. Когда Ленину стало окончательно ясно, что путь через Англию закрыт, он обратился к плану Мартова. Но переговоры шли медленно, и Владимир Ильич решил привлечь к этому делу Фрица Платтена.

«Однажды, в 11 часов утра, мне позвонили по телефону в секретариат партии и попросили быть в половине второго для беседы с товарищем Лениным в помещении рабочего клуба «Эйнтрахт». Я застал там небольшую компанию товарищей за обедом. Ленин, Радек, Мюнценберг и я отправились для конфиденциальной беседы в комнату правления, и там товарищ Ленин обратился ко мне с вопросом, согласился бы я быть их доверенным лицом в деле организации поездки и сопровождать их при проезде через Германию. После короткого размышления я ответил утвердительно», — писал Платтен в книге об эмиграции Ленина.

Объяснение с Гриммом было короткое и решительное. Гримм заявил, что он считает вмешательство Платтена нежелательным. Это заявление еще более усилило в Ленине прежнее недоверие. Однако, Гримм ничего не предпринял против этого шага, и министр Ромберг принял Платтена для переговоров по делу о переезде русских эмигрантов, проживающих в Швейцарии. По поручению Ленина и Зиновьева, Платтен представил министру Ромбергу следующие условия, на которых эмигранты согласны совершить переезд:

1. Я, Фриц Платтен, руковожу за своей полной личной ответственностью переездом через Германию вагона с политическими эмигрантами и легальными лицами, желающими поехать в Россию.
2. Вагон, в котором следуют эмигранты, пользуется правом экстерриториальности.
3. Ни при въезде в Германию, ни при выезде из нее не должна происходить проверка паспортов или личностей.
4. К поездке допускаются лица совершенно независимо от их политического направления и взглядов на войну и мир.
5. Платтен приобретает для уезжающих нужные железнодорожные билеты по нормальному тарифу.
6. Поездка должна происходить по возможности безостановочно в беспересадочных поездах. Не должны иметь места ни распоряжение о выходе из вагона, ни выход из него по собственной инициативе. Не должно быть перерывов при проезде без технической надобности.
7. Разрешение на проезд дается на основе обмена уезжающих на немецких и австрийских пленных и интернированных в России. Посредник и едущие обязуются агитировать в России, особенно среди рабочих, с целью проведения этого обмена в жизнь.
8. Возможно кратчайший срок переезда от швейцарской границы до шведской, равно как технические детали должны быть немедленно согласованы.

Через два дня последовало безоговорочное согласие. Сообщая о решении Берлина, Ромберг известил Платтена о том, что в Штутгарте в поезд сядет Янсон, представитель Генеральной комиссии немецких профессиональных союзов. Из дальнейших переговоров выяснилось, что были поставлены следующие условия переезда: 1) максимальное число уезжающих не должно превышать 60 человек, 2) два пассажирских вагона второго класса будут стоять наготове в Готмадингене. День отъезда был назначен немецкими властями на 9 апреля.

Группа желающих ехать через Германию к 1 апреля состояла лишь из 10 человек. Большевистские группы в Швейцарии по просьбе Ленина довели до сведения эмигрантов всех политических направлений, что желающие ехать в первой партии могут присоединиться к группе. За несколько дней первоначально маленькая группа отъезжающих выросла до 32 человек.

К 11 часам утра 9 апреля все необходимые приготовления были закончены и Цюрихское вокзальное управление было предупреждено об отъезде эмигрантов. Все уезжающие собрались в ресторане «Церингергоф» за общим скромным обедом.

В половине третьего группа эмигрантов направилась из ресторана к цюрихскому вокзалу, нагруженные подушками, одеялами и прочими пожитками. На вокзале собралась внушительная толпа патриотически настроенных эмигрантов, выкрикивавших обвинения отъезжавшим в национальном предательстве и предсказания, что все они будут повешены в России как еврейские провокаторы. В ответ на это при отходе поезда его пассажиры исполнили хором «Интернационал». Согласно расписанию поезд отошел в 3 ч. 10 мин. В Тайнгене происходил швейцарский таможенный досмотр, причем паспорта не проверялись.

Неизвестный Ленин - ПЛОМБИРОВАННЫЙ ВАГОН

Страница 5 из 21

«ПЛОМБИРОВАННЫЙ ВАГОН»

Итак, 8 апреля все обязательные дела были завершены и утром 9-го, с первым поездом, Ленин и Крупская уехали в Цюрих. И на все было всего лишь несколько часов. Попрощались с хозяевами, побросали самое необходимое в корзину, вернули книги в библиотеку и отнесли вещи на вокзал. Там уже собирались все те, к го решил ехать.

«Все уезжающие,- рассказывает Платтен,- собрались в ресторане "Церингерхоф" за общим скромным обедом. Из-за беспрестанной беготни взад и вперед и беспрерывной информации, делаемой Лениным и Зиновьевым, собрание производило впечатление растревоженного муравейника». После обсуждения информации все собравшиеся решили подписать обязательство, согласно которому ответственность за предпринимаемый шаг каждый из участников поездки брал лично на себя 1 .

И тут произошел конфликт. Среди тех, кто намеревался ехать, объявился врач Оскар Блюм, автор книги «Выдающиеся личности русской революции». Согласно договоренности, ни партийная принадлежность, ни образ мыслей не могли служить препятствием для включения в список. И среди отъезжающих, помимо большевиков, были и меньшевики, и впередовцы, и эсеры, и анархисты. Но Блюма подозревали в связях с охранкой. «Ленин и Зиновьев дали ему понять, что будет лучше, если он откажется от поездки... Его желание - опросить всех едущих - было удовлетворено. 14 голосами против 11 включение его в список уезжающих было отклонено» 2 .

Постепенно собрались все. В половине третьего вся группа «направилась из ресторана "Церингерхоф" к вокзалу, нагруженные - по русскому обычаю - подушками, одеялами и пр. пожитками». На перроне уже толпились провожающие. И вдруг выяснилось, что Блюм загодя уже прошел в вагон и преспокойно, с улыбочкой, занял место. Вот тут-то Владимир Ильич, который все это время держал себя в руках, как говорится, сорвался. Он вскочил в вагон и буквально за шиворот выволок нахала на перрон.

Между тем у вагона собралась толпа эмигрантов, бурно протестовавших против поездки. Вот-вот могла возникнуть потасовка. Но молодые швейцарцы - друзья Платтена и железнодорожные служащие быстро вытолкали бузотеров с перрона. За пару минут до отхода поезда к Зиновьеву «в большом возбуждении» подошел Давид Рязанов: «В. И. увлекся и забыл об опасностях; вы - хладнокровнее. Поймите же, что это безумие. Уговорите В.И. отказаться...» 3 Но вступать в дискуссию было поздно.

Стоявший на перроне приятель Платтена, молодой анархист Зигфрид Блох, прощаясь с Лениным, вежливо «выразил надежду скоро снова увидеть его у нас», то есть в Швейцарии. Владимир Ильич рассмеялся и ответил: «Это было бы плохим политическим знаком» 4 . Отъезжающие уже заняли свои места в вагоне и все ждали сигнала к отправлению. Поскольку в «лениноедской» литературе даже вопрос о числе эмигрантов, отправлявшихся в Россию, стал предметом политических инсинуаций, приведем их список. Под обязательством, подписанном в ресторане «Церингергоф», стоят фамилии: Ленина и Лениной (Крупской), Зиновьева и Радомысльской (Лилиной). Сафарова и Сафаровой (Мартошкиной), Усиевича и Елены Кон (Усиевич), сотрудников газеты «Наше слово» Ильи и Марии Мирингоф (Мариенгоф), Инессы Арманд и сестры ее мужа Анны Константинович, Михи Цхакая и Давида Сулиашвили, Григория Сокольникова, М. Харитонова, Н. Бойцова, А. Линде, Ф. Гребельской, А. Абрамовича, А. Сковно, О. Равич, Д. Слюсарева, эсера Д. Розенблюма (Фирсова), Б.Ельчанинова, Шейнесон, М. Гобермана, Айзенхуд и бундовки Б. Поговской. Итак 29 взрослых и два ребенка: Степан - сын Зиновьевых и Роберт - сын Поговской. Итого: 31 человек. Не было подписи тридцать второго - Карла Радека. Он являлся австрийским подданным и не мог считаться российским эмигрантом. Поэтому Платтен попросил его не мелькать на вокзале, а присоединиться к группе на ближайшей остановке в Шафхаузене, что Радек и сделал 5 .

Наконец прозвенел вокзальный колокол. Провожающие запели «Интернационал». И поезд двинулся в путь...

А те, кто остались, кто считал эту поездку политической ошибкой - доказали ли они возможность иного решения? Нет...

Дни проходили в бесплодном ожидании ответа из Петрограда. «Положение наше стало невыносимым», - телеграфировал Мартов своим коллегам в Россию. 15 апреля произошел раскол. Группа эмигрантов в 166 человек, решивших ждать, выделилась в отдельную организацию. Лишь 21 апреля пришел ответ на телеграмму, посланную 5-го. Ответил Милюков. Он вновь указал, что проезд через Германию невозможен и - в который раз - пообещал добиться возвращения через Англию 6 .

Эмигранты расценили ответ как издевательство. И 30 апреля они заявили, что поедут на родину тем же путем, что и ленинская группа. На вопрос - не использует ли Германия их поездку в своих цепях, они смогли повторить лишь то, что говорили большевики: «Нас абсолютно не касается, какие мотивы будут руководить при этом немецким империализмом, так как мы ведем и будем вести борьбу за мир, само собой разумеется, не в интересах немецкого империализма, а в духе интернационального социализма... Условия проезда Ленина, опубликованные Платтеном в "Народном праве", содержат в себе все нужные гарантии». Аксельрод, Мартов и Семковский написали еще точнее: «Соображения дипломатического характера, опасения ложного истолкования, отступают для нас на задний план перед могучим долгом участвовать в Великой революции» 7 .

12 мая (29 апреля) вторая группа эмигрантов - 257 человек, в их числе Мартов, Натансон, Луначарский и другие, уехали через Германию в Россию. В Питер они благополучно прибыли во вторник 22 (9) мая.

Впрочем, не все закончилось гладко. Пользуясь в переговорах с Ромбергом услугами того же Роберта Гримма, они привезли его с собой в Петроград для встречи с Временным правительством относительно судьбы оставшихся в Швейцарии эмигрантов. Но Гримм сразу же занялся своей «тайной дипломатией» о возможности заключения сепаратного мира и со скандалом был выдворен из России 8 .

30 июня был третий, потом четвертый «заезды». Точно так же, в «запломбированном» вагоне, через Австрию, русские социалисты уехали из Болгарии. А поверившие Милюкову и дожидавшиеся проезда через Англию швейцарские эмигранты в августе 1917 года с обидой телеграфировали Керенскому: «Циммервальдисты уехали, мы остались» 9 .

Но все это было потом...

А 9 апреля (27 марта) в 15 часов 10 минут поезд с первой группой политэмигрантов выехал из Цюриха. Прибыли в Тайнген. Здесь швейцарские таможенники учинили досмотр багажа по полной программе. Оказалось, что некоторые продукты - особенно шоколад - превышали нормы вывоза. Излишки были конфискованы. Затем пересчитали пассажиров. «Каждый из нас, - рассказывает Елена Усиевич, - выходил с задней площадки вагона, держа в руках клочок бумаги с начертанным на нем порядковым номером... Показав этот клочок, мы входили в свой вагон с передней площадки. Никаких документов никто не спрашивал, никаких вопросов не задавал» 10 .

Вагон перегнали через границу на немецкую станцию Готмадинген. Сопровождавший группу атташе германского посольства в Берне Шюллер передал свои полномочия офицерам Германского генерального штаба ротмистру Арвиду фон Планитцу и лейтенанту, доктору Вильгельму Бюригу 11 . Все опять выгрузились из вагона и вошли в зал таможни, где мужчинам и женщинам предложили стать по разные стороны длинного стола.

«Мы стояли молча, - пишет Радек, - и чувство было очень жуткое. Владимир Ильич стоял спокойно у стены, окруженный товарищами. Мы не хотели, чтобы немцы к нему присматривались. Бундовка, которая везла с собой четырехлетнего сынишку, поставила его на стол. На мальчика, видимо, подействовало общее молчание, и он вдруг спросил острым ясным детским голоском: "Мамеле, вуси дуэс?"» Ребенок, видимо, хотел спросить: «Что это? Что происходит, мамочка?» И детский «выкрик на... минско-английском наречии» разрядил атмосферу 12 . Оказалось, что все это «построение» понадобилось немцам лишь для того, чтобы вновь пересчитать пассажиров.

Затем в зале ожидания III класса подали ужин. «Худенькие, изжелта-бледные девушки в кружевных наколках и передничках разносили на тарелках огромные свиные отбивные с картофельным гарниром... Достаточно было взглянуть на дрожащие руки девушек, протягивающих нам тарелки, на то, как они старательно отводили глаза от еды, чтобы убедиться, что давно уж в Германии не видят ничего подобного... И мы,- пишет Елена Усиевич,- совали в руки официанткам нетронутые тарелки с кушаньем» 13 .

А утром подали серо-зеленый вагон II и III класса типа «микст» - наполовину мягкий, наполовину жесткий, три двери которого были опечатаны пломбами. Вагон прицепили к поезду на Франкфурт и путешественники стали размещаться. Первое мягкие купе отдали немецким офицерам. У его дверей провели мелом пунктирную черту - границу «экстерриториальности». Ни немцы, ни россияне не имели права переступать через нее 14 . Отдельное купе дали Ленину и Крупской, чтобы Владимир Ильич мог работать. Получили по купе семья Зиновьевых и Поговская с сыном. Отвели и купе под багаж. Но когда дележ закончился, выяснилось, что нескольких спальных мест не хватает. Тогда для мужчин составили график очередности сна. Но всякий раз, когда подходил черед на полку Владимира Ильича, очередники категорически отказывались ложиться на его место: Вы должны иметь возможность спокойно работать 15 .

Впрочем, со спокойной работой никак не получалось. То в купе по поводу разного рода дел набивалось множество людей.

И Ленину приходилось решать даже вопрос о том, как поделить единственный туалет между курящими и некурящими. То в соседнем купе, где ехали Сафаровы, Инесса Арманд и Ольга Равич, Радек начинал рассказывать анекдоты и тоненькие перегородки буквально дрожали от хохота. То молодежь - «у кого голоса были получше и слух не слишком подводил» - шли к купе, как они говорили, «давать серенаду Ильичу».

«Для начала, - рассказывает Елена Усиевич, - мы пели обычно «Скажи, о чем задумался, скажи, наш атаман». Ильич любил хоровое пение, и нас не всегда просили удалиться. Иногда он выходил к нам в коридор, и начиналось пение всех подряд любимых песен Ильича: «Нас венчали не в церкви», «Не плачьте над трупами павших бойцов» и так далее» 16 .

Любопытны наблюдения 24-летней Елены, касающиеся личности Ленина: «Никогда мне не приходилось видеть человека, до того естественного и простого в каждом своем слове, в каждом движении... Никто не чувствовал себя подавленным его личностью, даже смущения перед ним не испытывал... Рисовка в присутствии Ильича была невозможна. Он не то чтобы обрывал человека или высмеивал его, а просто как-то сразу переставал тебя видеть, слышать, ты точно выпадал из поля его зрения, как только переставал говорить о том, что тебя действительно интересовало, а начинал позировать. И именно потому, что в его присутствии сам человек становился лучше и естественней, было так свободно и радостно с ним» 17 .

А между тем поезд шел по Германии. «На больших станциях, - пишет Усиевич, - поезд наш останавливался преимущественно по ночам. Днем полиция отгоняла публику подальше, не давая ей подходить к вагону. Но поодаль народ все же собирался группами и днем, и даже по ночам и жадно смотрел на наш вагон. Нам махали издали руками, показывая обложки юмористических журналов с изображением свергнутого царя». И Елене казалось, что они «связывали с проездом через их страну русских революционеров затаенные надежды на скорый конец ужасающей бойни, на мир...» 18

Проехали Штутгарт и сопровождавшие офицеры сообщили Платтену, что в соседний вагон - с ведома высшего военного командования - сел Вильгельм Янсон, член руководства германских профсоюзов, который хотел бы побеседовать с русскими. «Мое сообщение, - пишет Платтен, - вызвало взрыв веселья... Эмигранты заявили, что они отказываются от беседы и не задумаются прибегнуть к насилию в случае повторных попыток». Радек дополняет: «Ильич приказал прогнать его "к чертовой бабушке" и отказался его принять... Несмотря на полученную пощечину [Янсон] очень старался, на всякой станции покупал для нас газеты и обижался, когда Платтен возмещал ему их стоимость» 19 .

Вообще эмигранты, особенно молодежь, почти всю дорогу находились в несколько возбужденном и приподнятом настроении. В коридоре вагона то и дело вспыхивали споры - о положении в России, перспективах революции, а главное, как встретят их - арестуют сразу или потом? Во время такого спора Ленин спросил Платтена: «Какого вы мнения, Фриц, о нашей роли в русской революции?» - «Должен признаться, - ответил я, - что... вы представляетесь мне чем-то вроде гладиаторов Древнего Рима, бесстрашно, с гордо поднятой головой, выходивших на арену навстречу смерти... Легкая улыбка скользнула по лицу Ленина...» 20

Никаких контактов с немцами не было. Даже обед - оплаченные Красным Крестом котлеты с горошком - приносили в вагон. Всю дорогу путешественники смотрели в окна. Поражало отсутствие мужчин - и в городах и в деревнях, серые, с потухшими глазами, усталые лица 21 . Но во Франкфурте произошел неожиданный инцидент...

Когда поезд остановился, офицеры - фон Планитц и Бюриг - ушли в ресторан. Между тем вагон перегнали на другой путь. Тогда Платтен тоже вышел из вагона, отправился в вокзальный буфет, купил «пива, газет и попросил нескольких солдат за вознаграждение отнести пиво в вагон...»

Эмигранты стояли у окон, всматриваясь в лица пассажиров, спешивших к пригородным поездам, как вдруг, растолкав охрану, и вагон прорвались солдаты. «Всякий из них держал в обеих руках по кувшину пива. Они набросились на нас, - пишет Радек, - с неслыханной жадностью, допрашивая, будет ли мир и когда. Это настроение солдат сказало нам о положении больше, чем это было полезно для германского правительства... Больше никого мы всю дорогу не видели» 22 .

Вечером 10 апреля (28 марта) вагон подцепили к поезду и утром прибыли в Берлин сначала на Потсдамский, затем на Штетинский вокзал. Платформа, на которой стоял поезд, была оцеплена штатскими шпиками до тех пор пока вагон не отправили в Засниц.

В Заснице Германия кончалась. Отсюда на морском пароме «Королева Виктория» путешественников доставляли до шведского города Треллеборг. Эмигрантов опять пересчитали и немецкие офицеры, сопровождавшие группу, остались на берегу. Обычно тут высаживались и пассажиры поезда, а потом шли на паром. Местные власти пригласили эмигрантов на ужин, но ленинская группа, дабы не ступать на немецкую землю, отказалась от приглашения и осталась ночевать в вагоне. И только когда утром весь состав вкатили в трюм, они вышли на палубу - здесь уже была шведская территория 23 .

Тем авторам, которые упорно пишут о том, как германский кайзер принимал личное участие в решении вопроса о проезде эмигрантов и даже давал соответствующие инструкции, на всякий случай напоминаем, что именно в этот день, 12 апреля, когда российские революционеры покинули Германию, Вильгельм II был впервые проинформирован о «путешествии» интернационалистов 24 .

На пароме эмигранты разошлись по каютам. «Море было неспокойно, - рассказывает Платтен. - Из 32 путешественников не страдали от качки только 5 человек, в том числе Ленин, Зиновьев и Радек; стоя возле главной мачты, они вели горячий спор». Дело в том, что пассажирам роздали обширнейшие анкеты, и Ленин заподозрил в этом какой-то подвох со стороны шведской полиции. Решили подписывать их фальшивыми фамилиями. Анкеты сдали, но «вдруг появляется с бумажкой в руке капитан и спрашивает, кто из них г-н Ульянов... Ильич не сомневается, что его предположение оказалось правильным, и вот его пришли задержать. Скрывать уже нечего, - в море не выскочишь. Владимир Ильич называет себя». Оказалось, что это всего лишь телеграмма от Ганецкого, встречающего паром 25 .

Около 18 часов «Королева Виктория» причаливает в Треллеборге. На пристани Ганецкий и шведский социал-демократ Гримлунд. «Горячие приветствия, вопросы, суета, крик ребят. У меня, - пишет Ганецкий, - от радости слезы на глазах... Минуты нельзя терять, - через четверть часа едет поезд в Мальме» 26 . Немногим более часа и поезд в 20 часов 41 минуту доставляет путешественников в Мальме. Неподалеку от вокзала, в кафе гостиницы «Савой» Ганецкий заказал ужин. «Наша голытьба, - рассказывал Радек, - которая в Швейцарии привыкла считать селедку обедом, увидев громадный стол, заставленный бесконечным количеством закусок, набросилась, как саранча, и вычистила все до конца, к неслыханному удивлению кельнеров... Владимир Ильич ничего не ел. Он выматывал душу из Ганецкого, пытаясь от него узнать про русскую революцию все... что Ганецкому было неизвестно» 27 .

В ночь на 13 апреля поездом выехали в Стокгольм. И опять Ленин расспрашивал Ганецкого о последних сведениях из России. Лишь в 4 часа ночи его уговорили немного поспать. Однако уже в с утра на станции Сёдертелье в вагон ворвались корреспонденты. «Строго выполняя решение, - пишет Елена Усиевич, - не отвечать ни на какие вопросы, мы не говорили даже "да" и "нет", а лишь... тыкали пальцами в направлении Ильича. Полагая, что мы не понимаем вопросов, представители прессы пытались заговаривать с нами на французском, немецком, английском, даже на итальянском языках... Справляясь со словарем, задавали вопросы на русском или польском языках. Мы мотали головами и тыкали пальцами в Ильича. Боюсь, что у западной прессы создалось впечатление, будто знаменитый Ленин путешествует в сопровождении глухонемых...» Все успокоились после того, как Владимир Ильич заявил, что коммюнике для прессы будет передано в Стокгольме 28 .

В пятницу, 13 апреля, в 10 часов утра поезд прибыл в Стокгольм. На Центральном вокзале его встречали шведские социал-демократы: бургомистр Карл Линдхаген, депутат риксдага, писатель Фредерик Стрём, русские большевики и множество корреспондентов и фоторепортеров. Корреспондентам Владимир Ильич сказал: «Самое важное, чтобы мы прибыли в Россию как можно скорее . Дорог каждый день...» и передал для опубликования официальное коммюнике о поездке 29 .

С вокзала проследовали в гостиницу «Регина». Здесь состоялось совещание с шведскими левыми. Ленин сделал сообщение об обстоятельствах их поездки. И под «Заявлением», подписанном в Берне интернационалистами Франции, Германии, Польши и Швейцарии, поставили свои подписи - уже упомянутые Линдхаген и Стрём, а также редактор «Politiken» Карл Карльсон, журналист Карл Чильбум, поэт и писатель Туре Нёрман и секретарь норвежского социалистического союза молодежи Арвид Хансен 30 .

Все закончилось обильным завтраком, и Радек по этому поводу сострил: «Швеция отличается от всех других стран тем, что там по всякому поводу устраивается завтрак, и когда в Швеции произойдет социальная революция, то будет сначала устроен завтрак в честь уезжающей буржуазии, а после - завтрак в честь нового революционного правительства» 31 .

Надо было решать проблему денег. Владимир Ильич обратился к Стрёму: «Мы взяли в долг несколько тысяч крон для поездки у одного швейцарского партийного товарища-фабриканта». Тут Стрём, видимо, что-то запамятовал или не понял. Ибо поручителем за ссуду в 3 тысячи франков, выданную швейцарскими социалистами, стал не фабрикант, а член Совета кантонов, крайне правый социал-демократ Отто Ланг 32 . «Не могли бы вы, - продолжил Ленин, - взять в долг несколько тысяч крон у нескольких рабочих организаций; трудно ехать через вашу протяженную страну и через Финляндию. Я обещал, - пишет Стрём, - попытаться и позвонил нескольким профсоюзным руководителям, нашему издателю и Фабиану Монссону, чтобы провести сбор денег в риксдаге. Фабиан достал несколько трехсотенных. Он пошел, между прочим, к Линдману, который был министром иностранных дел. "Я подпишусь охотно на сотню крон, только бы Ленин уехал сегодня", - сказал Линдман. Несколько буржуазных членов риксдага подписались потому, что Фабиан сказал: "Они будут завтра управлять Россией". В это Фабиан совершенно не верил, но это помогло... Мы собрали несколько сотен крон, и Ленин был доволен... Таким образом, он мог расплатиться за отель и за билеты до Хапаранды» 33 . Наконец, в Русском генеральном консульстве Владимир Ильич получил и официальное свидетельство № 109 о проезде всей группы эмигрантов в Россию.

Оставались незавершенными некоторые другие дела. Еще утром Ленин попросил Стрёма похлопотать о свидании с находившимся в тюрьме Карлом Хёглундом. Но власти отказали, и тогда, вместе со Стрёмом, он послал Хёглунду телеграмму: «Желаем скорого возвращения на свободу, к борьбе!» Отправили телеграмму и в Петросовет - Чхеидзе, которую, помимо Ленина, подписали Миха Цхакая и Давид Сулиашвили, с просьбой обеспечить группе беспрепятственный проезд через русскую границу 34 . Подпись Цхакая имела особый смысл: именно он в давние времена вовлек Чхеидзе в ряды российской социал-демократии.

Все, таким образом, складывалось удачно, хотя вполне могла случиться и неприятность. Опасность исходила от того же Парвуса. Зная о том, что канцлер Германии Бетман-Гольвег, статс-секретарь иностранных дел Ягов и министр финансов Гельферих недовольны им за явную бездеятельность 35 , Парвус примчался в Стокгольм и через Ганецкого попросил Ленина о встрече якобы от имени Главного Правления германской социал-демократии. Но когда он пришел в гостиницу, Ленин, предупрежденный Ганецким, уже покинул ее. А Ганецкий, Боровский и Радек составили формальный протокол об отказе российских эмигрантов от каких бы то ни было контактов с Парвусом. Впрочем это не помешало ему, получив такую пощечину и, естественно, умолчав о ней, доложить своему шефу Брокдорф-Ранцау о том, что с русскими большевиками он все-таки встретился 36 .

Во второй половине дня Ленин провел совещание. Поскольку оба члена Заграничной коллегии ЦК - он и Зиновьев - возвращались на родину, решено было оставить в Стокгольме Заграничное представительство ЦК в составе Воровского, Ганецкого и Радека. Им были даны все необходимые инструкции и переданы деньги, остававшиеся у Заграничной коллегии - 300 шведских крон и облигации шведского государственного займа той же стоимости, в которые - в свое время - вложил партийные деньги Шляпников 37 .

И, наконец, поскольку Радек оставался в Швеции, его место в составе группы возвращавшихся в Россию решено было предоставить польскому социал-демократу, находившемуся в Стокгольме, Александру Гранасу. Поэтому численность группы осталась неизменной - 32 человека 38 .

Все дела были закончены, и Радек потащил Ленина и Зиновьева по магазинам. «Вероятно, добропорядочный вид солидных шведских товарищей,- писал Радек,- вызвал у нас страстное желание, чтобы Ильич был похож на человека». Купили ботинки, стандартный темно-коричневый костюм. И каждый раз Владимир Ильич упирался: «Не думаете ли вы, что я собираюсь открыть в Петрограде лавку готового платья?» Зиновьев вспоминал: «Машинально ходили по улицам, машинально что-то закупали из самого необходимого для поправления неказистого туалета В.И. и других и чуть ли не каждые полчаса справлялись о том, когда же уходит поезд...» 39

Вернулись в гостиницу, где шведы устроили прощальный обед, а оттуда, с вещами, двинулись на вокзал. На перроне, вместе с провожающими, устроили митинг. «Когда наши уже погрузились, - пишет Радек, - какой-то русский, сняв шляпу, начал речь к Ильичу. Пафос начала речи, в которой Ильич чествовался как "дорогой вождь", заставил Ильича приподнять немножко котелок, но... дальнейший смысл его речи был приблизительно таков: смотри, дорогой вождь, чтоб ты там в Петрограде не наделал никаких гадостей. Смущение, с которым Ильич прислушивался в первым лестным фразам речи, уступило место лукавой улыбке». Провожающие запели «Интернационал» и в 18 часов 37 минут поезд тронулся в путь 40 .

«Как только мы расположились в купе, - рассказывает Давид Сулиашвили, - Ленин достал кипу газет, улегся на верхней койке, зажег электричество и начал читать газеты...» Наступила ночь. В купе было тихо и уютно. Слышно было только шуршание газет и негромкие восклицания Владимира Ильича: «Ах, канальи! Ах, изменники!» А утром, когда все проснулись, в коридоре вагона провели собрание. Чтение питерских газет наводило на размышления. Условились, что все переговоры на границе будут вести Ленин и Цхакая, и договорились о том, как вести себя в случае ареста или политического процесса в Петрограде 41 . Остаток дня и добрую половину ночи, пока поезд тащился по Швеции, Владимир Ильич вновь сидел над газетами, прихваченными из Стокгольма документами, делал записи, пытаясь собрать воедино все свои мысли о событиях, происходивших в России.

15 (2) апреля «ранним морозным утром, - пишет Елена Усиевич, - мы высадились в маленьком рыбачьем городке Хапаранда и через несколько минут столпились на крылечке небольшого домика, где за гроши можно было получить чашку черного кофе и бутерброд. Но нам было не до еды. Перед нами простирался замерзший еще в это время года залив, а за ним - за ним территория России, город Торнео и развевающийся на здании вокзала красный флаг... Мы молчали от волнения, устремив на него глаза» 42 .

Владимир Ильич зашел в русское консульство и получил на группу 300 крон пособия, полагавшегося - из Татьянинского фонда - всем возвращавшимся политэмигрантам, и заплатил за 32 билета III класса до Петрограда 43 . Между тем «к крылечку подъехало десятка полтора саней с впряженными в них маленькими мохнатыми лошадками. Мы стали попарно рассаживаться... Я вдруг вспомнила, - пишет Елена Усиевич, - что в чемодане у меня лежит маленький красный платочек... Я достала его, привязала к взятой у мужа альпийской палке... В это время сани Владимира Ильича объезжали наши, чтобы стать впереди процессии. Владимир Ильич, не глядя, протянул руку, я вложила в нее свой флаг. Все сани сразу тронулись. Владимир Ильич высоко поднял над головой красный флаг, и через несколько минут, со звоном бубенчиков, с поднятым над головой Ленина маленьким флажком, мы въехали на русскую территорию... В Торнео каждого из нас окружила толпа рабочих, солдат, матросов, посыпались вопросы, ответы, разъяснения... "Смотрите, дорвались!"- сказала мне Надежда Константиновна, кивая на нескольких наших особенно горячих агитаторов...» 44

Но дальше пришлось иметь дело не с приветливыми русскими солдатами-пограничниками, а с английскими офицерами, командовавшими на финской границе. Они были грубы и бесцеремонны. И это сразу испортило всем настроение.

Дело в том, что после того, как попытка удержать эмигрантов в Швейцарии лопнула, английские власти решили остановить их в Швеции. Из дневника лидера шведской социал-демократии Пальмшерна известно, что якобы вынашивались даже планы убийства Ленина. Но, взвесив все за и против, решили от «крайних мер» отказаться и организовать в России соответствующую клеветническую кампанию, как говорится,- убить и политически, и морально 45 .

Однако отказать себе в удовольствии поиздеваться над политэмигрантами английские офицеры, конечно, не могли. Начали с Платтена. Ему сразу сказали, что в Питере его немедленно арестуют. А когда Фриц ответил, что готов и на это, разговор прервали и заявили, чтобы он под конвоем убирался назад в Хапаранду, ибо в пересечении границы ему отказано. А остальных, тоже под военным конвоем, в 4 часа отправят в Питер 46 .

Случившееся с Платтеном не стало неожиданностью. Возможность такого варианта обсуждалась еще в поезде. Тогда кто-то из молодых затеял спор: а что, если Фрица не пропустят в Россию? Он был всеобщим любимцем, поэтому решили - в знак протеста - русскую границу не пересекать пока не добьемся для него разрешения. Молодым это показалось ужасно благородным актом солидарности. И они пошли по вагону собирать подписи. Принесли документ Ленину. «Едва бросив на него взгляд, он спокойно спросил: "Какой идиот это писал? Английское и русское правительство сделают все, чтобы не пропустить нас. И мы сами откажемся?" Тут только мы, - пишет Елена Усиевич, - без всяких дальнейших объяснений, поняли, до чего это было глупо...» 47

Тем не менее, когда Платтен рассказал о решении англичан, Ленин предложил задержаться всей группе и немедленно послал телеграмму в Питер, в бюро ЦК РСДРП, с просьбой ускорить получение пропуска для Платтена. С Фрицем было договорено, что три дня он будет ждать ответа в Хапаранге. «Однако, - пишет Платтен, - не желая служить препятствием для их дальнейшей поездки, я настойчиво просил оставить меня в Швеции» 48 .

Тогда англичане пошли на другую провокацию... Все, кто писал о том, что происходило тогда в Торнео, особо отмечали: обыск, учиненный англичанами, носил умышленно оскорбительный характер. И только 52-летний Миха Цхакая пояснил: офицеры не ограничились тем, что шарили в вещах и по карманам, они «подвергли нас унизительному обыску, раздев Ильича и меня догола...» 49

Но спровоцировать скандал и на сей раз не удалось. Все эмигранты заполнили опросные листы, а Ленин буквально «впился в газетные столбцы» купленной на вокзале «Правды». Зиновьев рассказывает: «В.И. качает головой, с укором разводит руками: прочел известие о том, что Малиновский оказался-таки провокатором. Дальше, дальше. Настоящую тревогу вызывают у В.И. некоторые недостаточно выдержанные с точки зрения интернационализма статьи в первых номерах "Правды". Неужели?.. Ну, мы с ними "повоюем"...» 50

А время идет. 16 часов, указанные англичанами для отправки, прошли. Лишь вечером подается состав, и группа начинает грузиться в отдельный вагон. В 20 часов 8 минут Владимир Ильич дает телеграмму сестрам - Марии и Анне Ульяновым: «Приезжаем понедельник, ночью, 11. Сообщите "Правде"» 51 . Английские офицеры слово сдержали: до Питера эмигрантов будет сопровождать вооруженный конвой под командованием поручика.

Всю ночь и весь день поезд шел по Финляндии. «Было уже все милое, свое - плохенькие вагоны третьего класса, - рассказывает Крупская... - На перронах станций, мимо которых проезжали, стояли гурьбой солдаты. Усиевич высунулся в окно. "Да здравствует мировая революция!" - крикнул он. Недоуменно посмотрели на едущих солдаты» 52 .

Владимир Ильич пытался сосредоточиться, писать. Но не давала покоя мысль, что те, для кого он искал слова, к кому собирался обратиться там - в Петрограде, - они уже здесь, рядом. Что конвойные солдаты, молоденький офицер - это и есть те самые реальные люди, которые совершали революцию. И чувствовалось, что им тоже хотелось бы потолковать с этим «главным революционером».

Командовавший конвоем поручик, бледнея от волнения, несколько раз заглядывал в купе, где ехал Ленин. Но заговорить так и не решился. И только когда Владимир Ильич и Крупская «перешли в соседний пустой вагон, подсел и заговорил... Поручик был оборонцем, - рассказывает Надежда Константиновна, - Ильич защищал свою точку зрения - был тоже ужасно бледен. А в вагон мало-помалу набирались солдаты. Скоро набился полный вагон. Солдаты становились на лавки, чтобы лучше слышать и видеть того, кто так понятно говорит против грабительской войны. И с каждой минутой росло их внимание, напряженнее делались их лица». Сюда прибежал и маленький Роберт. Он мгновенно «очутился на руках какого-то пожилого солдата, обнял его ручонкой зa шею, что-то лопотал по-французски, и ел творожную пасху, которой кормил его солдат» 53 .

«В.И., - пишет Зиновьев, - буквально "впился" в этих солдатиков. Пошли разговоры о земле, о войне, о новой России. Особая, достаточно хорошо известная манера В.И. подходить к рядовым рабочим и крестьянам сделала то, что через самое короткое время установилось великолепное товарищеское взаимоотношение... Но солдаты-оборонцы стоят на своем». Их нисколько не смущает, что собеседник явно из «образованных». У них своя точка зрения.

Собственно, все это - слово в слово - он уже слышал в Цюрихе от Михалева. Значит то, что говорил Кондрат - не единичное мнение, а распространенное убеждение. Поэтому и этих солдат «В.И. уже через час беседы окрестил "добросовестными оборонцами"... Первый вывод, который делает В.И.: оборончество - еще большая сила. В борьбе с ним нам нужна твердая настойчивость. Но столь же необходимы терпение и умелый подход» 54 . Так вспоминал об этом эпизоде Григорий Зиновьев. Ему запомнилось то, что сказал Ленин и его политическая оценка собеседников. Но для самого Владимира Ильича главным оказалось другое...

В письме от 26 марта Коллонтай писала ему: «Народ переживает опьянение совершенным великим актом. Говорю "народ" потому, что на первом плане сейчас не рабочий класс, а расплывчатая, разнокалиберная масса, одетая в солдатские шинели. Сейчас настроение диктует солдат. Солдат создает и своеобразную атмосферу, где перемешивается величие ярко выраженных демократических свобод, пробуждение сознания гражданских равных прав и полное непонимание той сложности момента, какой переживаем» 55 . Оказалось, что Александра Михайловна не совсем права, а в чем-то и совсем неправа...

Спустя несколько часов, уже в Петрограде, в разговоре с членами ЦК и ПК РСДРП, он вспомнил не о том, как спорил с «добросовестными оборонцами», а о том - как и что говорили эти солдаты: «Надо было слышать, с какой убежденностью они говорили о необходимости немедленного окончания войны, скорейшего отобрания земли у помещиков. Один из них, - продолжал Ленин, - наглядно показал, как надо окончить войну. Он сделал очень энергичное движение рукой, как бы с силой вбивая что-то глубоко в пол, и сказал: "штык в землю - вот как окончится война!" И тут же прибавил: "но мы не выпустим винтовок из рук, пока не получим землю". А когда я заметил, что без перехода власти к рабочим и крестьянам невозможно ни прекратить войну, ни наделить крестьян землей, солдаты полностью со мной согласились» 56 . Так записал рассказ Владимира Ильича Николай Подвойский.

На следующий день, выступая с «Апрельскими тезисами» перед большевиками, Ленин тоже вспомнил о беседе в вагоне и о том, как этот солдат - крестьянин, не желавший выпускать винтовку из рук, представлял себе аграрную реформу: «Тамбовский мужик [говорил]...

За одну десятину платить не нужно, за вторую - 1 руб., за третью - 2 руб. Мы землю возьмем, а помещик не сможет уже ее отобрать» 57 .

Спустя неделю, 23 (10) апреля, в брошюре «Задачи пролетариата в нашей революции», Ленин напишет: «Войну нельзя кончить "по желанию". Ее нельзя кончить решением одной стороны. Ее нельзя кончить, "воткнув штык в землю", употребляя выражение одного солдата-оборонца». Еще через неделю, в статье «Наши взгляды», он повторит: «Войну невозможно кончить ни простым втыканием штыков в землю, ни вообще односторонним отказом одной из воюющих стран». И даже через два года он будет вспоминать об этом разговоре в поезде с безымянным солдатом 58 .

А тогда, в вагоне, дискуссия продолжалась. Сюда подошли другие эмигранты. Но когда молодые революционеры слишком уж категорично начинают «давить» на собеседников, Ленин, кивая на солдат, укоряет Усиевича, Сафарова, Давида Сулиашвили: «Вы слушайте, слушайте...» 59 А сам уходит в купе. Первое волнение от встречи прошло. Мысли, вынашивавшиеся с первых дней революции, излагавшиеся в статьях и «Письмах издалека», приобретают еще более четкую форму, выстраиваются в строгой последовательности... И он пишет первоначальный набросок «Апрельских тезисов».

В 9 часов вечера поезд остановился на станции Белоостров. На перроне их встречают: Шляпников, Коллонтай, Сталин, Каменев, Мария Ульянова и другие. Здесь же около четырехсот сестрорецких рабочих, приехавших для встречи во главе с Вячеславом Зофом, Николаем Емельяновым и Людмилой Сталь. Рабочие подхватили Ленина на руки, внесли в станционный буфет, поставили на табуретку и Владимир Ильич произнес свою первую в России краткую речь. Людмила Сталь предлагает Крупской сказать несколько слов работницам, но от волнения, пишет Надежда Константиновна, «у меня пропали все слова...» 60

Поезд, вместе с встречавшими членами ЦК и ПК РСДРП, движется дальше. А «в тесном полутемном купе третьего класса, освещенном огарком свечи, происходит первый обмен мнениями. В.И. забрасывает товарищей рядом вопросов». И в конце - самый животрепещущий: «Будем ли мы арестованы...? Встречающие нас друзья определенного ответа не дают, но загадочно улыбаются» 61

Если бы они знали то, что теперь знаем мы, оснований для улыбок было бы меньше.

Дело не только в том, что в составе воинской команды, сопровождавшей эмигрантов от Торнео, ехали четыре сотрудника контрразведки с документами на всю группу, которую они должны были сдать на Финляндском вокзале в Питере комиссару Временного правительства 62 . Важнее другое: именно в Белоострове могло случиться нечто более серьезное...

Начальник контрразведки Петроградского Военного округа Борис Никитин оставил на сей счет обстоятельные воспоминания. В самом конце марта, рассказывает он, к нему явился представитель английской контрразведки и передал «список предателей в 30 человек, во главе которых стоит Ленин... Их пропустила Германия и они примерно дней через пять прибудут к нашей границе». Выясняется, что МИД без санкции Совета не может запретить им въезд. Зато Главный военный прокурор генерал Апушкин дает санкцию Никитину: «Делайте, что хотите, только бы добиться результатов».

«Вызываю телеграммой, - продолжает Никитин, - коменданта Белоострова, есаула Савицкого... "Вот вы, - говорю ему, - все просите у меня живого дела. Вам так хочется вынуть шашку и пройти лавой весь Белоостров. Так я вам даю задачу много проще: силой, или как хотите, но не пропустите их через границу"». Результат известен: есаул не упомянул о четырехстах сестрорецких оружейниках, а только сказал потом Никитину, имея в виду своих казаков: «Люди не вышли» 63 .

3 (16) апреля 1917 года в 23 ч. 10 м. поезд прибывает на перрон Финляндского вокзала Петрограда.

Информация «Правды»: «В 11 ч. 10 м. подошел поезд. Вышел Ленин, приветствуемый друзьями, товарищами по давнишней партийной работе. Под знаменами партии двинулся он по вокзалу, войска взяли на караул... Идя дальше по фронту войск, шпалерами стоявших на вокзале и державших "на караул", проходя мимо рабочей милиции, Н.Ленин всюду был встречаем восторженно». В «царской» комнате вокзала его уже ждали представители Петросовета во главе с Чхеидзе...

Дальнейшее живописует Николай Суханов: «Во главе небольшой кучки людей, за которыми немедленно снова захлопнулась дверь, в "царскую" комнату вошел или, пожалуй, вбежал Ленин, в круглой шляпе, с иззябшим лицом и роскошным букетом в руках.

Добежав до середины комнаты, он остановился перед Чхеидзе, как будто натолкнувшись на совершенно неожиданное препятствие. И тут Чхеидзе произнес следующую "приветственную речь"... "Мы полагаем, что главной задачей революционной демократии является сейчас защита революции от всяких на нее посягательств как изнутри, так и извне. Мы полагаем, что для этой цели необходимо не разъединение, а сплочение рядов всей демократии. Мы надеемся, что вы вместе с нами будете преследовать эти цели..." Ленин, видимо, хорошо знал, как отнестись ко всему этому. Он стоял с таким видом, как бы все происходящее ни в малейшей степени его не касалось: осматривался по сторонам, разглядывал окружающие лица и даже потолок "царской" комнаты, поправлял свой букет "довольно слабо гармонировавший со всей его фигурой", а потом, уже совершенно отвернувшись от делегации Исполнительного Комитета, "ответил" так: "Дорогие товарищи солдаты, матросы и рабочие! Я счастлив приветствовать в вашем лице победившую русскую революцию, приветствовать вас как передовой отряд всемирной пролетарской армии..."» 64

Встреченный многотысячным «ура», Ленин выходит на ступеньки вокзала. Ему помогают подняться на броневик. Он потоптался на площадке у пулеметной башни, словно проверяя машину на прочность, отдал букет. Но ему явно мешал и котелок, как мешал он потом скульпторам, ваявшим знаменитый памятник на площади у вокзала и заменившим шляпу на пролетарскую кепку. И только сняв котелок, Владимир Ильич начинает говорить...

Информация «Правды»: «...Стоя на броневом автомобиле тов. Ленин приветствовал революционный русский пролетариат и революционную русскую армию, сумевших не только Россию освободить от царского деспотизма, но и положивших начало социальной революции в международном масштабе...» 65

«Тот, кто не пережил революции, - вспоминала Крупская, - не представляет себе ее величественной, торжественной красоты. Красные знамена, почетный караул из кронштадтских матросов, рефлекторы Петропавловской крепости от Финляндского вокзала к дому Кшесинской, броневики, цепь из рабочих и работниц, охраняющих путь.

Нас привезли в дом Кшесинской, где помещались тогда ЦК и Петроградский комитет. Наверху был устроен товарищеский чай, хотели питерцы организовать приветственные речи, но Ильич перевел разговор на то, что его больше всего интересовало, стал говорить о той тактике, которой надо держаться. Около дома Кшесинской стояли толпы рабочих и солдат. Ильичу пришлось выступать с балкона...

Потом мы поехали домой, к нашим, к Анне Ильиничне и Марку Тимофеевичу [Елизарову]... Нам отвели особую комнату. Мальчонка, который рос у Анны Ильиничны, Гора, по случаю нашего приезда над обеими нашими кроватями вывесил лозунг: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" Мы почти не говорили с Ильичом в ту ночь - не было ведь слов, чтобы выразить пережитое, но и без слов было все понятно.

Когда мы остались одни, Ильич обвел комнату глазами... Почувствовалась реальность того факта, что мы уже в Питере, что все эти Парижи, Женевы, Берны, Цюрихи - это уже действительно прошлое» 66 .

Примечания:

1 Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 53,55,125.

2 Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 53,54.

3 Там же. С. 54,123

5 См.: Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 50

6 . См. там же. С. 38,39,40.

7 Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 39, 41, 42; Урилов И.Х. Ю.О.Мартов. Политик и историк. М., 1997. С. 289,290

8 Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 71,72.

9 См. статью Лукашева А.В. в журнале «История СССР» (1963. № 5. С. 21).

10 Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 66,148.

11 См. там же. С. 52,56,57; Хёпфнер К., Ирмтрауд Ш. Ленин в Германии. Перевод с нем. М„ 1985. С. 179

12 . Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 129.

13 Там же. С. 149.

14 См. там же. С. 56.

15 См. там же. С. 151.

16 Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 129,150.

17 Там же. С. 151.

18 Там же. С. 149.

19 Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 57,64,130,131

20 Там же. С. 58.

21 Там же. С. 57,119.

22 Там же. С. 56,131; Хёпфнер К., Ирмтрауд Ш. Ленин в Германии. С. 182.

23 Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 58,152,185; Хёпфнер К., Ирм- трауд Ш. Ленин в Германии. С. 182.

24 Соболев Г.Л. Тайна «немецкого золота». С. 71.

25 Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 131,139.

26 Там же. С. 138.

27 Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 131,138,139.

29 Там же. С. 139,152.

29 В.И.Ленин. Биографическая хроника. Т. 4. С. 46,47.

31 Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 132

32 Там же. С. 53,203.

33 См. статью Лукашева А.В. в журнале «История СССР». (1963. № 5. С. 18).

34 См.: В.И.Ленин. Биографическая хроника. Т. 4. С. 48; «Заря Востока», Тиф­лис, 1925,17 января.

35 См.: Соболев Г.Л. Тайна «немецкого золота». С. 41,42,44,45.

36 См.: Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 132; Соболев Г.Л. Тайна "Немецкого золота». СС. 69,70.

37 См.: Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 132,133.

38 См.: Ермолаева Р.А., Манусевич А.Я. Ленин и польское рабочее движение. М., 1471. С. 402.

39 См.: Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 123, 132.

40 Там же. С. 133.

42 Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 153.

43 В.И.Ленин. Биографическая хроника.Т. 4. С. 52.

44 Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 153.

45 См. статью Лукашева А.В. в журнале «История СССР» (1963. № 5. С. 22).

46 Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 59,60.

47 Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 150.

48 Там же. С. 60.

50 Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 124.

51 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 49. С. 434.

52 Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 119-120.

53 Там же. С. 119-120.

54. Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 124, 125.

55 . РГАСПИ. Фонд 134, оп. 1, д. 272, л. 48.

56. Яковлев Б.В. Ленин. Страницы автобиографии. М. «Молодая гвардия», 1967. С. 555. Верстка книги, запрещённой цензурой, хранится в РГАСПИ (фонд 71. оп. 51, д. 94).

57 . Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 31. С. 110.

58 . Там же. С. 161, 281.

60 . Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 120, 125.

61 . Там же. С. 125.

63 Никитин Б.В. Роковые годы. Париж, 1937. С. 22, 57, 58.

64 Нуханов Н.Н. Записки о революции. Т. 2. Кн. 3-4. М„ 1991. С. 6-7

66 Воспоминания о В.И.Ленине. Т.1. С.441, 442.

Мы все привыкли считать представителей этого народа наивными и миролюбивыми жителями Крайнего Севера. Дескать, всю свою историю чукчи пасли стада оленей в условиях вечной мерзлоты, охотились на моржей, а в качестве развлечения дружно били в бубны.

Анекдотичный образ простака, который все время произносит слово «однако», настолько далек от реальности, что это действительно шокирует. Между тем, в истории чукчей немало неожиданных поворотов, а их быт и нравы до сих пор вызывают споры у этнографов. Чем же представители этого народа так отличаются от других обитателей тундры?

Называют себя настоящими людьми

Чукчи – единственный народ, мифология которого откровенно оправдывает национализм. Дело в том, что их этноним произошел от слова «чаучу», которое на языке аборигенов севера обозначает владельца большого числа оленей (богача). Данное слово услышали от них русские колонизаторы. Но это не самоназвание народа.

«Луораветланы» – так чукчи именуют себя, что переводится как «настоящие люди». Они всегда высокомерно относились к соседним народам, а себя считали особенными избранниками богов. Эвенков, якутов, коряков, эскимосов в своих мифах луораветланы называли теми, кого боги создали для рабского труда.

По данным Всероссийской переписи населения 2010 года, общая численность чукчей составляет всего 15 тысяч 908 человек. И хотя этот народ никогда не был многочисленным, умелые и грозные воины в непростых условиях сумели завоевать огромные территории от реки Индигирки на западе до Берингова моря на востоке. Их земли по площади сопоставимы с территорией Казахстана.

Раскрашивают лица кровью

Чукчи делятся на две группы. Одни занимаются оленеводством (кочевники-скотоводы), другие охотятся на морского зверя, по большей части, добывают моржей, поскольку живут на берегу Северного Ледовитого океана. Но это основные занятия. Оленеводы тоже занимаются промыслом, они добывают песцов и других пушных животных тундры.

После удачной охоты чукчи раскрашивают свои лица кровью убитого зверя, при этом изображая знак своего родового тотема. Затем эти люди совершают ритуальное жертвоприношение духам.

Воевали с эскимосами

Чукчи всегда были умелыми воинами. Представьте себе, сколько храбрости необходимо, чтобы выходить в океан на лодке и нападать на моржей? Впрочем, не только животные становились жертвами представителей этого народа. Они часто совершали грабительские походы на эскимосов, перебираясь в соседнюю Северную Америку через Берингов пролив на своих лодках, сделанных из древесины и моржовых шкур.

Из военных походов умелые воины привозили не только награбленное добро, но и рабов, отдавая предпочтение молодым женщинам.

Интересно, что в 1947 году чукчи в очередной раз решили пойти войной на эскимосов, тогда лишь чудом удалось избежать международного конфликта между СССР и США, ведь представители обоих народов официально являлись гражданами двух супердержав.

Грабили коряков

Чукчи за свою историю успели изрядно насолить не только эскимосам. Так, они часто нападали на коряков, отбирая их оленей. Известно, что с 1725 по 1773 годы захватчики присвоили около 240 тысяч (!) голов чужого скота. Собственно, чукчи занялись оленеводством после того как ограбили соседей, многим из которых пришлось добывать себе пропитание охотой.

Подкравшись к поселению коряков в ночи, захватчики протыкали копьями их яранги, стремясь сразу же убить всех хозяев стада, пока они не проснулись.

Татуировки в честь убитых врагов

Чукчи покрывали свои тела татуировками, посвященными убитым врагам. После победы воин наносил на тыльную сторону запястья правой руки столько точек, сколько противников он отправил на тот свет. На счету некоторых опытных бойцов было столько поверженных врагов, что точки сливались в линию, идущую от запястья к локтю.

Предпочитали смерть плену

Чукотские женщины всегда носили при себе ножи. Острые лезвия были нужны им не только в быту, но и на случай самоубийства. Поскольку пленные люди автоматически становились рабами, чукчи предпочитали смерть такой жизни. Узнав о победе врага (например, явившихся отомстить коряков), матери сначала убивали своих детей, а потом и самих себя. Как правило, они бросались грудью на ножи или копья.

Проигравшие воины, лежащие на поле брани, просили своих противников о смерти. Причем, делали это равнодушным тоном. Единственным пожеланием было – не мешкать.

Выиграли войну с Россией

Чукчи – единственный народ Крайнего Севера, воевавший с Российской империей и одержавший победу. Первыми колонизаторами тех мест стали казаки, руководил которыми атаман Семен Дежнев. В 1652 году они построили Анадырский острог. За ними на земли Заполярья отправились другие искатели приключений. Воинственные северяне не захотели мирно соседствовать с русскими, а уж тем более – выплачивать налоги в имперскую казну.

Война началась в 1727 году и длилась более 30 лет. Тяжелые бои в непростых условиях, партизанские диверсии, хитроумные засады, а также массовые самоубийства чукотских женщин и детей – все это заставило русские войска дрогнуть. В 1763 году армейские части империи были вынуждены покинуть Анадырский острог.

Вскоре у берегов Чукотки появились корабли англичан и французов. Возникла реальная опасность, что эти земли захватят давние противники, сумев договориться с местным населением без борьбы. Императрица Екатерина II решила действовать дипломатичнее. Она предоставила чукчам налоговые льготы, а их правителей буквально осыпала золотом. Русским жителям Колымского края было приказано, «… чтобы они отнюдь ничем не раздражали чукоч, под страхом, в противном случае, ответственности по суду военному».

Такой мирный подход оказался гораздо более эффективным, чем войсковая операция. В 1778 году чукчи, задобренные властями империи, приняли российское подданство.

Смазывали стрелы ядом

Чукчи прекрасно владели своими луками. Они смазывали наконечники стрел ядом, даже легкое ранение обрекало жертву на медленную мучительную и неминуемую смерть.

Бубны обтягивали человеческой кожей

Чукчи сражались под звуки бубнов, обтянутых не оленьей (как положено по обычаю), а человеческой кожей. Такая музыка нагоняла ужас на врагов. Об этом говорили русские солдаты и офицеры, воевавшие с аборигенами севера. Колонизаторы объясняли свое поражение в войне особой жестокостью представителей этого народа.

Воины умели летать

Чукчи во время рукопашных схваток перелетали через поле битвы, приземляясь в тылу врага. Как они совершали прыжки на 20-40 метров и после этого могли сражаться? Ученые до сих пор не знают ответа на этот вопрос. Вероятно, умелые воины использовали особые приспособления вроде батутов. Данный прием часто позволял одерживать победы, ведь противники так и не поняли, как ему противостоять.

Владели рабами

Чукчи владели рабами вплоть до 40-х годов ХХ века. Женщин и мужчин из бедных семей часто продавали за долги. Они выполняли грязную и тяжелую работу, как и захваченные в плен эскимосы, коряки, эвенки, якуты.

Обменивались женами

Чукчи вступали в так называемые групповые браки. В них входили несколько обычных моногамных семей. Мужчины могли обмениваться женами. Такая форма социальных отношений была дополнительной гарантией выживания в тяжелых условиях вечной мерзлоты. Если кто-то из участников подобного союза погибал на охоте, то о его вдове и детях было, кому позаботиться.

Народ юмористов

Чукчи могли прожить, найти кров и еду, если обладали способностью смешить людей. Народные юмористы переезжали из стойбища в стойбище, веселя всех своими шутками. Их уважали и высоко ценили за талант.

Изобрели памперсы

Чукчи первыми изобрели прообраз современных подгузников. Они использовали слой мха с оленьей шерстью как впитывающий материал. Новорожденного одевали в подобие комбинезона, меняя импровизированный подгузник несколько раз в день. Жизнь в условиях сурового севера заставляла людей быть изобретательными.

Меняли пол по приказу духов

Чукотские шаманы могли сменить пол по указанию духов. Мужчина начинал носить женскую одежду и вести себя соответственно, иногда он буквально выходил замуж. А вот шаманка, напротив, перенимала стиль поведения сильного пола. Такого перевоплощения, по верованиям чукчей, от своих служителей иногда требовали духи.

Старики умирали добровольно

Чукотские старики, не желая быть обузой для своих детей, часто соглашались на добровольную смерть. Известный писатель-этнограф Владимир Богораз (1865-1936 гг.) в своей книге «Чукчи» отметил, что причиной возникновения такого обычая стало вовсе не плохое отношение к пожилым людям, а тяжелые условия жизни и недостаток пищи.

Часто добровольную смерть выбирали тяжелобольные чукчи. Как правило, таких людей убивали через удушение ближайшие родственники.

9 апреля 1917 года В.И. Ленин (который тогда был известен под псевдонимом Н. Ленин) и его соратники по партии выехали из Швейцарии в Петроград.

Как известно приблизительно последние лет тридцать, чтобы вырвать у России верную победу в Первой мировой, Германия набрала в эмиграции толпу русскоязычных революционеров. Усадила их в секретный запечатанный вагон и отправила в Петербург. Вырвавшись на волю, снабжённые немецкими миллионами большевики совершили переворот и заключили «похабный мир».

Чтобы понять, насколько эта версия соответствует действительности - представим, что сегодняшний Запад отловит лучших российских оппозиционеров, от А. Навального до М. Касьянова, запечатает их, даст им много денег на интернет и отправит в Россию выступать. Рухнет ли от этого власть? Да, кстати, все эти граждане уже в России, и с деньгами у них вроде как всё отлично.

Штука вся в том, что объяснимая историческая неприязнь многих наших сограждан к В.И. Ленину не является оправданием безудержному фантазированию. Сегодня, когда мы отмечаем 99-ю годовщину отправления Ленина в Россию, об этом стоит поговорить.

Почему через Германию

С 1908 года Ленин находится в эмиграции. С самого начала Первой мировой войны он был решительным и публичным её противником. На момент отречения Николая II и Февральской революции - находился в Швейцарии. Россия в это время участвовала в войне: в союзе со странами Антанты против Четверного союза (Германия, Австро-Венгрия, Турция, Болгария).

Возможность выезда из Швейцарии для него была закрыта.

1. Через страны Антанты ехать нельзя - большевики требуют немедленного заключения мира, а потому считаются там нежелательными элементами;

2. В Германии же, в соответствии с законами военного времени, Ленин и его соратники могут быть интернированы как граждане враждебного государства.

Тем не менее, прорабатывались все маршруты. Так, фантастическая по логистике возможность проезда из Швейцарии через Англию безуспешно зондировалась И. Арманд. Франция отказала большевикам в выдаче паспортов. Более того, власти Англии и Франции по собственной инициативе, а также по просьбе Временного правительства задержали ряд российских социал-демократов: Л. Троцкий, например, около месяца провёл в британском концлагере. Поэтому после длительных дискуссий и сомнений был выбран единственно возможный маршрут: Германия - Швеция - Финляндия - Россия.

Часто возвращение Ленина в Россию связывают с авантюристом (и, предположительно, агентом немецкой разведки) Парвусом — на том основании, что именно он первым предложил немецким властям содействовать Ленину и прочим лидерам большевиков. После чего обычно забывают упомянуть, что от помощи Парвуса Ленин отказался - об этом свидетельствует его переписка с революционером Я. Ганецким, который и контактировал с Парвусом:

«...Берлинское разрешение для меня неприемлемо. Или швейцарское правительство получит вагон до Копенгагена, или русское договорится об обмене всех эмигрантов на интернированных немцев... Пользоваться услугами людей, имеющих касательство к издателю „Колокола“ (т.е. Парвусу - авт.) я, конечно, не могу».

Проезд в результате согласовали при посредничестве швейцарской социал-демократической партии.

Вагон

Тот самый вагон.

Байка об опломбированном вагоне прижилась с лёгкой руки У. Черчилля («...немцы ввезли Ленина в Россию в изолированном вагоне, как чумную бациллу»). На самом деле опломбированы были только 3 из 4 дверей вагона - чтобы сопровождавшие вагон офицеры могли контролировать соблюдение соглашения о проезде. В частности, право общения с немецкими властями по пути следования имел только швейцарский социал-демократ Ф. Платтен. Он же выступал посредником в переговорах между Лениным и руководством Германии - общения напрямую не было.

Условия проезда русских эмигрантов через Германию:

«1. Я, Фриц Платтен, сопровождаю за полной своей ответственностью и на свой риск вагон с политическими эмигрантами и беженцами, возвращающимися через Германию в Россию.

2. Сношения с германскими властями и чиновниками ведутся исключительно и только Платтеном. Без его разрешения никто не вправе входить в вагон.

3. За вагоном признаётся право экстерриториальности. Ни при въезде в Германию, ни при выезде из нее никакого контроля паспортов или пассажиров не должно производиться.

4. Пассажиры будут приняты в вагон независимо от их взглядов и отношений к вопросу о войне или мире.

5. Платтен берёт на себя снабжение пассажиров железнодорожными билетами по ценам нормального тарифа.

6. По возможности, проезд должен быть совершён без перерыва. Никто не должен ни по собственному желанию, ни по приказу покидать вагона. Никаких задержек в пути не должно быть без технической к тому необходимости.

7. Разрешение на проезд даётся на основе обмена на германских или австрийских военнопленных или интернированных в России.

8. Посредник и пассажиры принимают на себя обязательство персонально и в частном порядке добиваться у рабочего класса выполнения пункта 7-го.

9. Наивозможно скорое совершение переезда от Швейцарской границы к Шведской, насколько это технически выполнимо.

(Подписал) Фриц Платтен

Секретарь Швейцарской Социалистической Партии» .

Помимо Ленина, в Россию тем же маршрутом вернулись ещё более 200 человек: члены РСДРП (в т.ч. меньшевики), Бунда, эсеры, анархисты-коммунисты, беспартийные.

Надежда Крупская в своих изданных при советской власти воспоминаниях писала о «тайном списке пассажиров» без всякой секретности:

«…Ехали мы, Зиновьевы, Усиевичи, Инесса Арманд, Сафаровы, Ольга Равич, Абрамович из Шо-де-Фон, Гребельская, Харитонов, Линде, Розенблюм, Бойцов, Миха Цхакая, Мариенгофы, Сокольников. Под видом россиянина ехал Радек. Всего ехало 30 человек, если не считать четырёхлетнего сынишки бундовки, ехавшей с нами,— кудрявого Роберта. Сопровождал нас Фриц Платтен» .

Кто кого использовал

Характеристику участия в проезде немецких властей и немецкого же Генштаба дал Л. Троцкий: «...позволить группе русских революционеров проезд через Германию - это была "авантюра" Людендорфа, обусловленная тяжелым военным положением Германии. Ленин воспользовался расчётами Людендорфа, имея при этом свой расчёт. Людендорф говорил себе: Ленин опрокинет патриотов, а потом я задушу Ленина и его друзей. Ленин говорил себе: я проеду в вагоне Людендорфа, а за услугу расплачусь с ним по-своему».

«Расплатой Ленина» стала революция в самой Германии.

Деньги

Средства на оплату проезда поступили из разных источников: касса РСДРП (б), помощь швейцарских социал-демократов (в основном кредит). От предложенной немецкими агентами финансовой помощи Ленин отказался ещё раньше, чем от организационной, примерно 24-26 марта.

После возвращения в Россию Ленин выступил с Апрельскими тезисами (17 апреля, опубликованы 20-го, к концу апреля приняты партией большевиков в качестве программы), которые стали теоретическим обоснованием Октября.

Таким образом, мы видим простые факты:

Для «завоеваний Февральской революции» приезд Ленина действительно оказался фатальным;

Германскую империю он не спас;

Заключённый годом позже «похабный» Брестский мир Германию тоже не спас, а спас власть большевиков.

Что до России — то существует, конечно, точка зрения, что она была погублена большевиками полностью и совсем, и сейчас мы живём не в ней. Однако тем, кто продолжает упорно жить именно в России, такая точка зрения вряд ли интересна.

Лидеру социалистической революции и основателю Советского государства Владимиру Ильичу Ленину после распада СССР пришлось несладко. Всемерное почитание советской эпохи сменилось не менее яростным поношением и обвинением политика во всех смертных грехах. Причём поносили и обвиняли Ленина те же историки, что ранее зарабатывали учёные степени на его восхвалении.

Среди многочисленных обвинений в адрес вождя большевиков одним из самых распространённых является заявление о том, что Ленин действовал по заданию немецкой разведки и на немецкие деньги.

«Ленина привезли в Россию немцы в запломбированном вагоне, чтобы он развалил страну» — вот такие слова о развенчанном вожде звучали и в 1990-х, и по сей день.

При этом обвиняющие очень часто имеют чрезвычайно смутные представления о том, что из себя представлял «запломбированный вагон». Наиболее подготовленные ссылаются на слова Уинстона Черчилля , заявлявшего, что немцы ввезли Ленина в Россию в изолированном вагоне, как «чумную бациллу».

Так что же было на самом деле и является ли «запломбированный вагон» доказательством работы Ленина на германскую разведку?

Нежелательный «возвращенец»

После победы Февральской революции в России новые власти предоставили всем политэмигрантам, находившимся за рубежом, право вернуться на Родину. Это касалось и лидеров партии большевиков, включая Ленина.

Однако возвращению мешала огромная проблема, именовавшаяся Первой мировой войной. Добраться до России через изрытую траншеями Европу русским эмигрантам было чрезвычайно непросто.

Временное правительство выделяло средства для возвращения оппозиционеров в Россию, но большевики и представители ещё ряда партий на такую помощь рассчитывать не могли.

Причиной тому стало расхождение в вопросе отношения к войне. Временное правительство выдвинуло лозунг «Война до победного конца» и было заинтересовано, чтобы в Россию возвращались те, кто его разделяет.

О негативном отношении Ленина и большевиков к войне было хорошо известно — эта позиция не была секретом с 1914 года. В связи с этим Временное правительство, не вступая на путь запретов, помогать большевистским лидерам в возвращении на Родину не собиралось.

«Чёрный список пацифистов»

За этой ситуацией внимательно наблюдали и представители других стран, участвовавших в Первой мировой войне, которые стремились отстоять свои интересы. Для Англии и Франции было важно сохранить Россию в качестве союзницы, Германия была заинтересована в выходе России из войны.

Соответственно, европейские державы относились к российским политикам в зависимости от их взглядов на войну.

Те, кто поддерживал лозунг «Война до победного конца», возвращались домой через Англию, откуда они отправлялись в Россию в Архангельск, Мурманск или через Скандинавию морским путём. Из-за опасности нападения немецких подводных лодок пассажирские пароходы следовали под охраной военных кораблей британского флота, и все перевозки контролировались британским адмиралтейством, министерством иностранных дел и полицией.

Именно такой маршрут рассматривали изначально и находившиеся в Швейцарии лидеры большевиков во главе с Лениным.

Но очень скоро стало ясно, что этот путь им заказан — британские спецслужбы жёстко отсекали тех российских эмигрантов, кто не поддерживал продолжение войны.

Больше того, спецслужбы Антанты имели «чёрный список наиболее опасных пацифистов», попавшие в который на пути в Россию попадали под арест.

Именно по этой причине на пути в Россию в Великобритании был арестован один из основателей и главный теоретик партии эсеров Виктор Чернов . В России это вызвало бурю негодования, и после вмешательства Временного правительства эсера освободили и отправили на Родину. Большевикам на подобный исход рассчитывать не приходилось.

Германский вариант

И перед ними встал извечный русский вопрос «Что делать?».

Первым идею о возвращении в Россию через Германию высказал на собрании эмигрантов в Берне отнюдь не Ленин, а его бывший соратник, а в ту пору непримиримый противник, меньшевик Юлий Мартов . Ленин к идее Мартова изначально отнёсся скептически: поездка через территорию вражеской страны не казалась самым лучшим вариантом.

Однако время шло, обращения за помощью к Временному правительству остались без ответа, путь через Великобританию сулил арест. Помочь застрявшим «пацифистам» выразил желание немецкий Генштаб. Ничего удивительного в этом нет — ведь в те же самые дни британский флот прикрывал возвращение в Россию сторонников «войны до победного конца». Европейские страны старательно пытались использовать ситуацию в России в своих интересах...

Ещё один сегодня нечасто озвучиваемый факт — находившиеся в Швейцарии русские эмигранты напрямую обращались к Временному правительству за санкцией на проезд через территорию Германии. Но Временное правительство молчало по причинам, которые были названы выше.

В этой ситуации Ленин обратился к секретарю Швейцарской социал-демократической партии Фрицу Платтену с просьбой вступить в переговоры с послом Германии в Швейцарии Ромбергом о проезде русских эмигрантов через территорию этой страны.

Девять ленинских условий

Германия охотно готова была пропустить россиян, однако эмигранты, как ни парадоксально, выставили немецкой стороне свои условия:

«Условия проезда русских эмигрантов через Германию

1. Я, Фриц Платтен, сопровождаю за полной своей ответственностью и на свой риск вагон с политическими эмигрантами и беженцами, возвращающимися через Германию в Россию.

2. Сношения с германскими властями и чиновниками ведутся исключительно и только Платтеном. Без его разрешения никто не вправе входить в вагон.

3. За вагоном признаётся право экстерриториальности. Ни при въезде в Германию, ни при выезде из неё никакого контроля паспортов или пассажиров не должно производиться.

4. Пассажиры будут приняты в вагон независимо от их взглядов и отношений к вопросу о войне или мире.

5. Платтен берёт на себя снабжение пассажиров железнодорожными билетами по ценам нормального тарифа.

6. По возможности, проезд должен быть совершён без перерыва. Никто не должен ни по собственному желанию, ни по приказу покидать вагона. Никаких задержек в пути не должно быть без технической к тому необходимости.

7. Разрешение на проезд даётся на основе обмена на германских или австрийских военнопленных или интернированных в России.

8. Посредник и пассажиры принимают на себя обязательство персонально и в частном порядке добиваться у рабочего класса выполнения пункта 7-го.

9. Наивозможно скорое совершение переезда от швейцарской границы к шведской, насколько это технически выполнимо».

Эти условия были приняты немецкой стороной, после чего решение о поездке было утверждено.

Путешествие из Цюриха в Петроград

Сам факт поездки не был особо секретным. В день отъезда, 9 апреля, на вокзале Цюриха собрались как 32 отъезжающих, так и провожающие, среди которых были и те, кто подобную поездку не одобрял. Дошло даже до обмена нелицеприятными репликами.

В 15:10 по местному времени 32 эмигранта выехали из Цюриха до пограничной германской станции Готтмадинген. Там они пересели в запломбированный вагон, сопровождавшийся двумя офицерами германского Генерального Штаба.

Вагон на самом деле не был полностью изолирован от внешнего мира. «Три наши вагонные двери были запломбированы, четвёртая, задняя вагонная дверь открывалась свободно, так как мне и офицерам было предоставлено право выходить из вагона. Ближайшее к этой свободной двери купе было предоставлено двум сопровождавшим нас офицерам. Проведённая мелом черта на полу коридора отделяла — без нейтральной зоны — территорию, занятую немцами, с одной стороны, от русской территории — с другой... Верховное командование приказало своим уполномоченным предотвращать любой контакт с немецким населением. Строгие правила действовали и в самом вагоне. Путники строго придерживались договорённости», — писал в своих воспоминаниях Фриц Платтен.

Как и было оговорено, вагон с эмигрантами максимально быстро проследовал до станции Засниц, где они пересели на пароход «Королева Виктория» и переправились в Швецию. Через территорию Швеции, а затем Финляндии Ленин и его соратники добрались до России, прибыв на Финляндский вокзал Петрограда 16 апреля 1917 года.

Ленин с группой русских политэмигрантов в Стокгольме в день проезда из Швейцарии в Россию. (31 марта/13 апреля 1917 г.). Фотография В. Мальмстрема. Исчтоник: www.globallookpress.com

Кто не с нами, тот шпион

Интересный момент — «запломбированный вагон» в качестве «доказательства» работы Ленина на немецкую разведку станут приводить позднее, начиная с июля 1917 года, когда конфликт между большевиками и Временным правительством дойдёт до точки кипения и в отношении лидера большевиков заведут дело по обвинению в шпионаже.

Обвинение, кстати, для того периода абсолютно типовое, использовавшееся для компрометации политических противников. Российский революционер Николай Суханов , примыкавший к меньшевикам и впоследствии ставший жертвой сталинских репрессий, писал: «Кроме большевиков, все сколько-нибудь заметные интернационалисты прямо или косвенно обвинялись в услужении немцам или в сношениях с германскими властями. Я лично стал излюбленной мишенью "Речи" и назывался ею не иначе как с эпитетом: "любезный немецкому сердцу" или "столь высоко ценимый немцами". Чуть ли не ежедневно я стал получать письма из столицы, провинции и армии; в одних были увещания или издевательства, в других — вопросы: "Говори, сколько взял?"».

Но в апреле 1917 года, повторюсь, Временное правительство никаких обвинений в адрес Ленина не выдвигало, а причины и обстоятельства своей поездки через Германию прибывшие большевики изложили Петросовету, и данное объяснение сочли вполне удовлетворительным.

Но главное, о чём сейчас мало говорят, — пресловутый «пломбированный вагон» Ленина был отнюдь не единственным. Немного позднее в таких же «пломбированных вагонах» через территорию Германии российские эмигранты проехали ещё дважды, причём это были отнюдь не большевики, а меньшевики, эсеры, анархо-коммунисты и представители других политических сил, отвергавших лозунг «Война до победного конца».

Всего транзитом через Германию проследовало около 300 российских политиков и членов их семей.

Значит ли это, что все они являлись немецкими агентами? Если да, то тогда выходит, что те, кто ехал через Великобританию, так же беззаветно служили интересам британской короны.

Победа за большевиками

А если заглянуть ещё глубже, то можно договориться и до того, что немецкий Генштаб в 1917 году кишел агентами большевиков — ведь, в конечном итоге, «пломбированный вагон» Ленина способствовал не только победе большевиков в России, но и крушению Германской Империи в результате революции, ведущей силой которой стали немецкие идейные соратники Ильича.

На деле, конечно, всё несколько проще. Весной 1917 года различные политические силы строили собственные комбинации, рассчитывая одержать победу, используя других.

Победителями в конечном счёте оказались большевики во главе с Лениным, переигравшие абсолютно всех.